Неточные совпадения
Корею, в политическом отношении, можно было бы назвать самостоятельным государством; она управляется своим государем, имеет свои постановления, свой язык; но государи ее, достоинством равные степени
королей, утверждаются на престоле китайским богдыханом. Этим утверждением только и выражается зависимость Кореи от Китая, да разве еще тем, что из Кореи ездят до двухсот человек ежегодно в Китай поздравить богдыхана с Новым годом. Это похоже на зависимость отделенного
сына, живущего своим домом, от дома отца.
— Ровнешенько настоящий час, — вскричал Федор Павлович, — а
сына моего Дмитрия Федоровича все еще нет. Извиняюсь за него, священный старец! (Алеша весь так и вздрогнул от «священного старца».) Сам же я всегда аккуратен, минута в минуту, помня, что точность есть вежливость
королей…
«Ты жалеешь меня! — вскричал он, — ты, дитя, да еще, может быть, пожалеет меня и другой ребенок, мой
сын, le roi de Rome; [римский
король (фр.).] остальные все, все меня ненавидят, а братья первые продадут меня в несчастии!» Я зарыдал и бросился к нему; тут и он не выдержал; мы обнялись, и слезы наши смешались.
Мещанский
король Луи-Филипп ежегодно приглашал первого ученика из Ecole polytechnique к своему обеду, и таким образом самосадскии кержак,
сын жигаля Елески, попал в Елисейский дворец.
Что касается до Англии, то образование каменщиками в ней общества относят к началу тысячелетия, когда Эдвин [Эдвин (585—633) —
король Нортумбрии с 617 года, принявший христианство.],
сын короля Адельстана, собрал первое собрание в городе Йорке; но в этом можно сомневаться, ибо документы, на коих основалось такое мнение, оказались неподлинными, и потому гораздо вероятнее заключить, что в Англию, собственно, перенесли немецкие каменотесы свой институт вместе с готическим стилем».
Обед в этот день был в Помпейском зале; кроме меньших
сыновей, Николая и Михаила, были приглашены: барон Ливен, граф Ржевусский, Долгорукий, прусский посланник и флигель-адъютант прусского
короля.
Ты после смерти боярыни нашей, а твоей матери, остался у него один, как порох в глазу; а он все-таки говаривал, что легче бы ему видеть тебя, единородного своего
сына, в ранней могиле, чем слугою
короля польского или мужем неверной полячки!
— Итак, справедливо, — спросил, в свою очередь, Лесута-Храпунов, — что в Москве целовали крест не светлейшему
королю Сигизмунду, а юному
сыну его Владиславу?
— Нет, не в Польшу, — сказал громким голосом молчаливый незнакомец, — а под Смоленск, который разоряет и морит голодом
король польский в то время, как в Москве целуют крест его
сыну.
Каждый знаменитый боярин и воевода пожелает быть царем русским; начнутся крамолы, восстанут новые самозванцы, пуще прежнего польется кровь христианская, и отечество наше, обессиленное междоусобием, не могущее противустать сильному врагу, погибнет навеки; и царствующий град, подобно святому граду Киеву, соделается достоянием иноверцев и отчиною
короля свейского или врага нашего, Сигизмунда, который теперь предлагает нам
сына своего в законные государи, а тогда пришлет на воеводство одного из рабов своих.
— Но все эти беспорядки скоро прекратятся: московские жители добровольно избрали на царство
сына короля польского.
Это «первый в Дании боец», это
сын короля-викинга, Гамлет, это — принц Датский.
Мольер. Ах, сердце человеческое! Ах, куманек мой, ах,
король!
Король ошибся: ты актер первого ранга, а в сыщики ты не годишься — у тебя сердце неподходящее. Об одном я сожалею — что играть мне с тобой не придется долго. Спустили на меня, мой
сын, одноглазую собаку — мушкетера. Лишил меня
король покровительства, и, стало быть, зарежут меня. Бежать придется.
Шаррон. Ну, довольно, спасибо тебе, друг. Ты честно исполнил свой долг. Не терзайся. Всякий верный подданный
короля и
сын церкви за честь должен считать донести о преступлении, которое ему известно.
Могли ли Готфы, неохотные исполнители беззаконной воли [По законам Швеции
Король не мог начинать войны без согласия других властей, то есть Сейма.], стоять против
сынов обожаемой Екатерины, сильных любовью к отечеству и ненавистью к виновнику сей войны неправедной?
Сын (встав). Так, madame, так. Я этого хочу, и ежели не я тот преблагополучный трефовый
король, так пламень мой к вам худо награжден.
Сын (разложив карты).
Король смертно влюблен в даму.
Сын (вздохнув). А кто этот преблагополучный трефовый
король, который возмог пронзить сердце керовой дамы?
Сын. Позволь теперь, madame, отгадать мне что — нибудь вам. Задумайте и вы
короля и даму.
Филицата. Вот вы и потолкуйте. Вы, Сила Ерофеич, расскажите, в каких вы стражениях стражались, какие страсти-ужасти произошли, каких
королей, принцев видели; вот у вас время-то и пройдет. А я через час забегу,
сына твоего мне нужно видеть непременно. (Уходит.)
Я ведаю.
Король не почитал
Его за
сына. Так ли?
Великая царица,
Где ж толков не бывает? Мало ль что
Болтает люд! По смерти королевы
Король вернул его к себе; и жил же
Он при дворе с своим со старшим братом,
Как королевский
сын!
Впрочем, и по пьесе, представлявшей собою нечто вроде еврейского «
Короля Лира», следовало, что
сын вовсе уже не так был рад свиданию с отцом.
— Ваше королевское величество, — начинает Дорушка самым почтительным тоном, обращаясь к королю-Маше, — взгляните, как пышные розаны, расцвели наши
сын и дочь… Как они прелестны… Не угодно ли будет вашему королевскому величеству отдать им те роскошные подарки, которые заключены в этом драгоценном ларце. Прошу вас!
Тогда главнокомандующий сербской армией, престолонаследник сербский и старший
сын престарелого
короля Петра, королевич Александр, быстро двинул навстречу дерзкому врагу свои отважные дружины.
С этого дня Дуль-Дуль не разлучался с Иваном. Но уже не Иван прислуживал
королю, а
король солдату. Он всячески ухаживал за ним и водил слепого по своим огромным палатам, как может только почтительный
сын водить своего слепого отца.
— Приготовься,
король, услышать две новости: одну печальную, другую радостную. Бог дал тебе
сына, а твоя супруга-королева скончалась на утренней заре.
Король же после своих бессвязных речей вдруг начинает говорить иронические речи, сначала о том, как льстецы говорили на все, как богословы, и да и нет и уверяли его, что он все может, а когда он попал в бурю без приюта, он увидал, что это неправда; потом, что так как вся тварь блудит и незаконный
сын Глостера обошелся лучше с отцом (хотя Лир по ходу драмы не мог ничего знать об обхождении Эдмунда с Глостером), чем с ним его дочери, то пусть процветает разврат, тем более что ему, как
королю, нужны солдаты.
Лир говорит: проходи! — и слепой Глостер, не узнавший ни
сына, ни Кента, узнает голос
короля.
Это не устрашило новгородцев, они надеялись на собственные свои силы и на мужество всегда могучих
сынов св. Софии, как называли они себя, продолжали своевольничать и не пускали на вече никого из московских сановников. В это время
король польский прислал в Новгород послом своего воеводу, князя Михаила Оленьковича, и с ним прибыло много литовских витязей и попов. Зачем было прислано это посольство, долго никто не знал, тем более что смерть новгородского владыки Ионы отвлекла внимание заезжих гостей.
Это не устрашило новгородцев, они надеялись на собственные свои силы и на мужество всегда могучих
сынов святой Софии, как называли они себя, продолжали своевольничать и не пускали на вече никого из московских сановников. В это время
король польский прислал в Новгород послом своего воеводу, князя Михаила Оленьковича, и с ним прибыло много литовских витязей. Зачем было прислано это посольство, долго никто не знал, тем более, что смерть новгородского владыки Ионы отвлекла внимание от заезжих гостей.
— Цыц, бисова собака! — бывал ответ смотрителя. — Разве ты не знаешь, что офицер великого
короля шведского, нашего пана и отца, делает нам честь скакать на наших лошадях, как ему заблагорассудится? Благодари его милость, что он не впряг тебя самого и не влепил тебе сотни бизунов [Бизун (польск.) — плеть, кнут.], собачий
сын!
Претенденты на престол.–В декабре 1870 г., после того как была отвергнута прусская кандидатура Леопольда Гогенцоллерна, на испанский престол взошел
сын итальянского
короля Амадей Савойский.
— Милый друг! — говорила однажды баронесса, держа на коленах прекрасного малютку и вся пылая от любви к нему. — Недаром астрологи напророчили нашему
сыну столько даров. Полюбуйся им; посмотри, какой ум, сколько огня в его глазах; он глядит на нас, будто нас понимает. Кажется, так и горит на нем звезда величия и славы! Кто знает, какая высокая доля ждет его! Ведь и
король богемский, Подибрад, был простой дворянин…
Боярский
сын Иван Замятин представил их всех великому князю, находившемуся в Яжелбицах, и вручил ему договорную грамоту с
королем польским, эту законопреступную хартию — памятник новгородской измены. Ее нашли в обозе, перехваченном еще накануне битвы.
Из Парижа было выписано подробное описание всех церемоний празднеств и банкетов, бывших при свадьбе дофина с инфантой испанской, а из Дрездена все рисунки, программы, объявления тех торжеств, которыми во время правления роскошного Августа II сопровождалось бракосочетание
сына его, царствовавшего в то время
короля польского.
Привязала свита коней к орешнику,
король широкой походкой вперед идет, камыш раздвигает, ручья ищет. Ан был, да весь высох… Всмотрелся
король в чащобу, видит — незнакомая малая хатка под дубом стоит, дым не дымит, пес не скулит, будто и нет никого. Махнул он перчаткой, свита да стража за им пошла. Видят — дверь в сенях пасть раззявила, хочь свисти, хочь стучи, никто, девкин
сын, не откликается.
Призывает
король своего единственного
сына.
Он не принял себе за образец испанских
королей, которых еще с XV века православное духовенство ставило русским государям в образец, достойный подражания [Так, в 1490 году Геннадий, архиепископ новгородский, знаменитый, впрочем, ревнитель просвещения, писал к московскому митрополиту Зосиме по делу о новгородских еретиках: «А толко, государь наш,
сын твой князь великий, того не обыщет и тех не казнит, ино как ему с своей земли та соромота свести?
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет пред палатку, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть Римского
короля,
сына и наследника их обожаемого государя.